Грязно-белые брызги взлетели над макушками леса и упали прямо под ноги двум людям, остолбеневшим от неожиданности. Они направили стволы своих автоматов в ту сторону, где произошел этот непонятный подземный взрыв, и остолбенели, увидев, как откуда-то снизу, из земли, разверзающейся на их глазах, выбирается на поверхность какое-то гигантское существо немыслимых размеров.

Сначала наружу показалась его голова треугольной формы с двумя парами черных выпуклых фасеточных глаз, расположенных по обеим сторонам огромного клюва. Клюв существа раскрылся, и окрестность сотряс пронзительный крик, от которого заложило уши. Людей обдало волной отвратительной трупной вони, настолько сильной, что один из них даже припал на левое колено, закрывая нос рукавом – ему показалось, что сейчас его может вывернуть наизнанку. Затем это порождение чьей-то безумной фантазии начало вылезать из своего логова и их взору предстали его поразительно длинные конечности, напоминающие собой тонкие ноги насекомых, сложенные в коленях и вытянутые кверху. «Как у Богомола», — мелькнула мысль в голове у Дмитрия. И тут перед глазами Михалыча возникли строки из книги, прочтенные им не так давно:

«И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих».

Он не стал дожидаться, когда это адское насекомое величиной с двухэтажный дом окончательно выберется из снега, распрямляя своё вытянутое туловище, сплошь покрытое хитиновыми пластинами. Со словами «саранча, сука», он принялся палить в голову этому созданию, целясь в его четыре глаза, окутанные кромешной тьмой, которая была темнее надвигающейся ночи. Большинство из выпущенных пуль только отлетали в сторону, высекая снопы искр из бронированных пластин головы, но некоторые легли точно в цель. Из глаз брызнула зеленая жижа. Чудовище яростно завопило во второй раз, ещё сильнее прежнего, и ринулось прямо на них.

Опустошив свой магазин, Михалыч отбежал на несколько метров в сторону, крича на ходу своему напарнику о том, что он перезаряжается. Гигантская саранча-богомол развела в стороны свои трехметровые передние лапы, и они тут же раздвинулись, подобно складным ножам. Теперь они оба поняли, что именно смогло разрезать толстые металлические листы на кузовах автозаков, будто нож консервную банку. Хитиновые серпы, наточенные, словно лезвия бритв, переливались в лучах заходящего солнца. Мерзкая тварь двигалась вперед, быстро перебирая своими задними конечностями, опираясь об  стволы деревьев, ломая и опрокидывая некоторые из них. Она перла подобно ледоколу, незамечающему никаких преград на своем пути и орудующему двумя косами направо и налево.

Смерть, которая настигла всех палачей «Безмолвного монаха», теперь неумолимо надвигалась на них двоих. Ужасная и мучительная смерть, хуже которой не могло быть ничего на свете. И если бы Дмитрию еще вчера предложили на выбор, что именно он бы предпочел, быть хладнокровно расстрелянным в затылок, или оказаться растерзанным в клочья и съеденным в ночном лесу этим отвратительным существом, то он бы без сомнения выбрал первое. Он закричал как раненный зверь, загнанный в угол, от отчаяния, переполнявшего его, и, следуя примеру Михалыча, разрядил весь магазин автомата, все тридцать патронов, одной длинной прицельной очередью. Два оставшихся глаза чудища лопнули, подобно тухлым помидорам, залив его черную морду ядовито-зеленой жидкостью. Но оно не собиралось умирать!

И когда между ними оставалось уже каких-то несколько метров, когда Дмитрий уже видел этот смертельный замах хитинового серпа, взмывшего над макушками деревьев, и готового обрушиться вниз, распарывая со свистом воздух и его тело напополам, он почувствовал, как Михалыч схватил его сзади за шиворот и дернул в сторону, уводя с траектории чудовищного удара. Лапа саранчи взрыхлила землю в том самом месте, где он только что стоял, оставив там длинную глубокую борозду длиной в несколько метров.

— Бежим! – закричал Алексей Михайлович ему в ухо. И они бросились бежать, не разбирая дороги, в чащу леса, перепрыгивая через бурелом и проваливаясь в снег до самых колен. На бегу Дмитрий пытался заменить уже второй магазин трясущимися от ужаса руками, а Михалыч несколько раз оборачивался назад и видел, как тварь, вырвавшаяся из-под земли, слепо бесновалась позади них. Поняв, что ее удар не достиг цели, а жертве удалось ускользнуть, она пронеслась вперед ещё на добрый десяток метров. Затем, разворачиваясь в сторону беглецов, она снесла своим корпусом несколько деревьев, вырывая их из земли вместе с корнями, и вновь заорала на всю округу своим пронзительным криком.

Они убежали от места их неравной схватки метров триста, а может и больше, когда Михалыч осмелился снова обернуться назад. Он увидел, как эта тварь начала двигаться к ним. Безошибочно выбирая направление пути, она возможно и ослепла, потеряв все четыре своих органа зрения, но она каким-то образом определяла их местонахождение. Как будто бы чувствовала их. Или…или…

— Она нас слышит, — прохрипел он, пытаясь не сбить окончательно дыхание на бегу.

Дмитрию не требовалось оборачиваться. Он итак уже все понял, потому что СЛЫШАЛ ее тоже. И он понял, что эта погоня не прекратиться так просто. Расстояние между ними начинало неумолимо сокращаться. Надо было срочно куда-то укрыться, что-то придумать. Но вот что? Вокруг них был одинаково однообразный лес. Стволы деревьев, торчащие из снега столбами. Но вдруг до него донеслись звуки отдаленного журчания воды. Где-то неподалеку. Слева.

— Бежим туда, там река! – и он махнул рукой Михалычу, указывая направление возможного спасения от гибели. Иного выбора у них все равно не было, а так оставался ещё какой-то призрачный шанс.

Ослепшая тварь совершенно ничего не видела, а звуки, издаваемые убегающими людьми, были недостаточно разборчивы для нее – только это их сейчас и спасало. Она уже не передвигалась так быстро как прежде, не переставая при этом истошно вопить, и только разъяренно кромсала деревянные стволы вокруг себя, выбивая из них щепки, разлетающиеся в разных направлениях.

Когда они пробежали ещё метров двести, Михалыч начал сомневаться, что они выбрали правильное направление. Поверхность под их ногами плавно прекращалась в пригорок, по которому они сейчас поднимались вверх. «Здесь что-то не так», -крутилась одна и та же мысль в его голове. Но в очередной раз обернувшись назад, он понял, что путь к отходу уже отрезан. Они преодолели ещё сто метров, чувствуя, что их ноги уже начинают слабеть и наливаться тяжестью, а вес рюкзаков за спиной становится невыносимой ношей. Дмитрий бежал первым. И первым остановился, замирая на одном месте, когда увидел, что склон, по которому они пытались оторваться от погони, окончился, резко обрываясь вниз глубоким обрывом. А внизу действительно шумела река своим бурным грязным течением, над которым были не властны не зимние, не весенние морозы.

Бегство было окончено. Он услышал, как тяжело дышал ему в затылок Михалыч, думая сейчас о том же самом. Неужели это все-таки конец? Они оба обернулись и смотрели на этого ужасного гигантского богомола, с ревом надвигающегося на них. Как великан против двух лилипутов.

В эти мгновения Михалыч подумал о том, что, наверное, его время пришло. И, наверное, Бог специально дал ему пожить чуть дольше остальных его вчерашних знакомых. Он не назвал его избранным. Он даже не заговорил с ним, обещая подумать над тем, оставит ли его жить. Но он разговаривал с отцом Яковом. А тот в свою очередь просил его помочь тому человеку, который сейчас стоит рядом с ним. Тому, кто должен помочь кому-то другому, у которого тоже есть шанс. А у него шансов не было. Никаких. Неисповедимы пути Господни.

Между ними и этой мерзкой семиметровой тварью оставалось сто пятьдесят метров. Михалыч крепко схватил за шею Дмитрия одной рукой, будто обнимая, и посмотрел в его расширенные от ужаса зрачки.

— Не ссы, рядовой! – глаза его горели неестественным огнем неуместного и какого-то пьяного веселья. – Ты главное не забывай, Дима, куда мы шли! Не сворачивая с дороги. Храм находится на въезде в город.

Сто метров… Дмитрий успел подумать про себя, зачем он сейчас ему все это говорит? Зачем? И тут Михалыч ударил его в солнечное сплетение с такой силой, что его сложило пополам. В глазах потемнело и перехватило дыхание. Ему казалось, что его рассудок сейчас померкнет и он потеряет сознание.

— Ну, иди сюда, тварь ебаная! Иди сюда, блять! Я тебе покажу, кто здесь за кем охотится! – Михалыч орал во все горло, скидывая с плечей лямки рюкзака и бросая его на снег, рядом с корчившимся от боли Дмитрием. – Иди ко мне, сучий выродок!

Пятьдесят метров… Он, что есть силы, рванул к другому краю обрыва, стреляя при этом короткими очередями в тело адского насекомого, уводя его в сторону и приманивая его на себя. Саранча почуяла, что ее жертва совсем близко, и, испуская своей пастью протяжный вопль, бросилась на человека, дерзнувшего бросить ей вызов.

Когда зрение вновь вернулось к Дмитрию, он, судорожно пытаясь набрать в легкие воздуха, посмотрел в то место, откуда прекратились звуки стрельбы. Михалыч корчился на высоте семи метров над землей, зажатый будто клещами, между частями передней конечности чудовища. Тело его было почти перерублено на две части. Нижняя его половина не падала вниз только потому, что держалась на одном позвоночнике. Михалыч смотрел на него стеклянными глазами, выпученными от невыносимой боли, которую он перенес перед смертью. Из его рта на подбородок вытекала тоненькая бурая струйка.

И тут Дмитрий услышал оглушительный треск окровавленного снега, который не выдержал веса,  давящего на него сверху. С края обрыва сначала посыпались вниз мелкие куски и обломки, а затем и весь он, подобно айсбергу, отломился от склона одним огромным куском и полетел вниз. Богомол неловко завалился вслед за ним на один бок, пытаясь ухватиться своими паучьими конечностями за рваные сколы ледяной земли, но ему не удалось этого сделать. И он полетел вслед за кусками обрыва прямо в поток быстротечной реки, так и не выпустив свою добычу из клешней, зажатых в мертвой хватке.

Когда Дмитрию удалось отдышаться, он вцепился трясущимися руками в рюкзак Михалыча и ещё долго наблюдал за бурным потоком, бушевавшим на дне глубокого оврага. Небо над ним уже давно накрыло черным балдахином, украшенным светящимися блестками звезд, но ему было наплевать. Он все сидел на снегу, не чувствуя даже холода в замерзших ногах, и глядел куда-то в черную бездну под ним, поглотившую человека, который погиб для того, чтобы сохранить ему жизнь.

Судьба вновь, уже в который раз, оставила его в живых, чтобы он мог выполнить нечто предначертанное ему свыше. Теперь он просто не может не выполнить то, ради чего ему не дают умереть. То ради чего ему дали свободу. То, ради чего умер Михалыч. Он просто не имеет на это права!

Продолжение следует...