— Папа, я хочу кушать!

Дети, теряли сознание прямо на улицах. Неся свои, набитые чужим враньём лжезнания, бумажные килограммы макулатуры. На голодный крохотный желудок. Тонкие кости, в которых еле теплилась душа ангелов. Таких доверчивых и отзывчивых.

Вытряхивая последние крохи из проеденного государственными крысами кисета он поднял глаза вверх. «Всё лучшее детям!» — лозунг усмехающийся сверху. Над грязью, смертями и надвигающейся чумой.

Ударяя солдата, блюющего кровавым вином, железной трубой по голове, срывая с его спины рюкзак, спасительно клацающий банками с тушёнкой, он бешено понёсся по улице. Домой, туда где ждали погибающие с голода дети. 

Улицы уже воняли смердящими трупами, разбитые бойницы этажей многоэтажек таили в себе смертную угрозу пулемётных гнёзд, которые могли заподозрить в бегущей ночной тени угрозу.

«Лишь бы успеть» — сирены выли где-то вдали так знакомо. Так уже до боли знакомо! А силы уже кончались и земля кружилась под ногами, смешивая в один калейдоскоп мусорные баки, рекламные неоновые щиты, облезлые жёлтые углы многоэтажных домов и гигантских крыс.

— Папа, а что будет через пару лет?

— Ты наконец-то, пойдёшь в школу. Как и мечтала. И я куплю тебе огро-о-о-много медведя! Как ты и мечтала.

— Правда, папа?

— Конечно, правда, доча!

Он вновь поднял глаза вверх — над его головой висел огромный щит с гигантским медведем и двумя буквами «Е. Р.»

Умоляющими глазами нищий посмотрел в глаза умирающего от голода мужчины, уже затухающего в уличной пыли и грязи. Безнадёжность умирающего молчаливо кивнула ему — «Спаси хотя бы своих!»

Нищий вырвал с трудом из зажатых предсмертными судорогами суставов рюкзак со спасительным пайком для умирающей внучки и пополз в сторону катакомб. 

— Папа, я хочу кушать. — бесшумно шептали детские губы...

— Тише, детка, папа скоро вернётся. — Трясущиеся руки матери заботливо подносили к губам ребёнка таблетку яда, специально заготовленного для двоих. Она знала, что он уже никогда не вернётся. 

Женское сердце чует заранее.

Сделано Человеком из ниоткуда.